(Из Присяги белорусских партизан)

Николай Григорьевич Кутенко родился в деревне Залитечка Стародорогского района Минской области. Той самой местности, о которой Президент Белоруссии Александр Лукашенко сказал, что это был один из основных районов, снабжавших партизан продовольствием.

По национальности и по буквице (по языку) Мыкола Кутенко белорусс. По сегодняшнему статусу Николай Григорьевич – россиянин. Больше 60 лет он живет в Мордовии. Сейчас в паспорте нет графы «национальность». Если бы она, как прежде, была, то Кутенко, не задумываясь, написал, что он русский. Или даже не так – «славянин». Это справедливо по отношению к месту рождения и сегодняшнему проживанию.

Когда началась Великая Отечественная война, Мыколе исполнилось 12 лет. Белоруссия только-только становилась советской республикой. И, понятно, что среди людей не было единого мнения о новой жизни в составе СССР. Особенно это проявлялось, когда дело требовало выполнения конституционных законов.

Николай Григорьевич помнит, как в сельсовет пришли 25 повесток юношам, достигшим призывного возраста, с предписанием явиться в военкомат для призыва в Красную Армию. Призывники повестки получили, но ни один из них в военкомат не явился. Пропали. Однажды, собирая грибы, мальчишка почти рядом увидел сгинувших односельчан. Рассказал об этой нечаянной встрече отцу. «Да то же дезертиры, – прошептал старший Кутенко. – Никому ни слова. А то и хату спалят, и семью разничтожат».

Второй раз Николай встретился с этими людьми, когда деревню оккупировали немцы. Они по-одному входили в комендатуру, а оттуда выходили одетые в форму полицаев. В деревне сразу дали понять, что они здесь хозяева. Творили беспредел повсюду.

– Отбирали скотину, хлеб, домотканое полотно, – вспоминает Николай Григорьевич, – справедливости ради, скажу, что даже немцы до такого не опускались.

Доходило до того, что крестьяне ходили с жалобами на полицаев в комендатуру. Немецкий офицер только посмеивался: и обещал «пожурить» виновных. Фашисты действовали масштабнее. На их совести сотни местных жителей – коммунистов, комсомольцев, сельских активистов, евреев, повешенных или заживо зарытых в траншеях, выкопанных самими жертвами.

В лесах стали появляться партизанские отряды. В основном, они состояли из местных жителей. Им нужны были сведения о численности немецких гарнизонов, находящихся в том или ином населенном пункте, их вооружении, состоянии службы охраны и многое другое. Такие данные можно было добыть только с помощью разведки. Мальчишки, постоянно обитавшие в лесу в поисках грибов, ягод, желудей, не раз встречались с вооруженными людьми. Они догадывались, что это и есть партизаны. Сдружились. Как-то Мыколка услышал, что партизаны готовятся разгромить один из немецких гарнизонов, но не знают ни о его количестве, ни о месте, где расквартированы главные силы. «Давайте я вам помогу, – предложил мальчишка, – мне ничего не стоит зайти в то село и все выведать». «А не боишься?» «Да кто на меня посмотрит». Действительно, бесштанный ребенок вряд ли мог вызвать подозрение. Почему бесштанный? В те годы белорусские мальчишки носили длинные рубахи из домотканого полотна.

С заданием Мыкола справился, партизаны получили нужные сведения. И стал 12-летний мальчик партизанским разведчиком. Потом он привлек еще одноклассников. Создался, как шутили в отряде, разведвзвод.

В расположение отряда детей не водили. Не дай Бог попадутся фашистам. Под пытками взрослые не выдерживали, а выудить сведения у ребенка проще простого. Правда, однажды мальчишки встретились с партизанами, когда принималась партизанская клятва: «Я клянусь мстить врагу жестоко и беспосчадно. Это словы моей свяшчонной клятвы», – вслед за взрослыми повторяли юные разведчики.

– Николай Григорьевич, рассказывают, что и партизаны подчас не очень-то доброжелательно относились к мирному населению. Было такое? – задаю вопрос.

– Так то не партизаны, а мародеры. Они не воевали против фашистов, шкуры свои спасали в лесах. Есть, пить надо было, вот они и грабили крестьян.

Многое уже подзабыто ветераном, – сколько лет прошло! Но не все стерлось в памяти. Николай Григорьевич рассказывает, как на себе люди пахали свои загонки, как собирали липовые листья и камышовые корни, которые потом сушили, мололи на жерновах и из этой «муки» пекли лепешки. Но все равно голодали. От недоедания люди умирали прямо на улице. Не забыты последние дни оккупации, когда фашисты грузили имущество и покидали село, а полицаи хватались за борта автомашин и просили их взять с собой. Немцы прикладами били их по рукам, даже кого-то пристрелили.

– Потом полицаи вдруг исчезли. Не исключаю, что они растворились среди большого населения СССР. Возможно, сейчас они выдают себя за фронтовиков, – рассуждает Николай Григорьевич.

После окончания войны, когда пришел срок, Николай Кутенко служил в армии. Раньше его был призван старший брат. Он служил в Саранске. После армии остался жить в Мордовии. В письме он пригласил Николая в гости. Тот приехал. В Мордовии ему понравилось. Остался жить в Саранске. Устроился работать в типографию «Красный Октябрь», где клеил пачки для знаменитой мордовской «осьмушки» (махорки). По жизненным обстоятельствам переехал в Чамзинку, где работал электриком на Алексеевском цементном заводе. Получилось так, что в 1971 году семья Кутенко переехала в Рузаевку. Николай Григорьевич устроился работать электриком на завод «Химмаш». Отсюда и ушел на пенсию. Похоронил жену Татьяну Николаевну. Сейчас у Кутенко два сына – Николай живет в Чамзинке, Юрий – в Рузаевке.

Из наград у Николая Григорьевича три медали: «Участнику Великой Отечественной войны», «XX лет Победы в Великой Отечественной войне» и «Ветеран труда». Но самая высокая награда – осознание, что ты честно прожил жизнь, что в Великой Победе есть и твоя заслуга.

Александр ШИЛИН